20
мая
2021
20
июня
2021
Персональная выставка арт-объектов Инны Гринчель
В экспозиции представлены предметы повседневнего быта, которые массово использовались в недавнем прошлом: кастрюли, стиральные доски, алюминиевые тазики. Сегодня это вещи, лишенные своей функциональности, вытесненные на обочину быта. На них художница нанесла изображения, взятые с открыток и тематических альбомов начала ХХ века.
Серия металлических пластин «Танцы на кухне» реализует связь женской сексуальности, манифестирующей телесности с рутиной, женскими домашними практиками. Старые стиральные доски со следами использования становятся доской почета для успешных женщин, оставшихся в истории как музы или как творческие личности.
Кухня как объединяющий мотив всех этих серий имеет сакральное значение — кухня как место реализации жизненного процесса, в котором женщина через преодоление своего эго превращается в бабочку или так и живет в состоянии куколки.
СТАТЬИ
В 20 веке художники-интуитивисты окончательно уступили место художникам-конструкторам смыслов, идей и форм. Стихийное творчество, с трудом поддающееся анализу, но оставляющее бесконечный простор для интерпретаций – интеллектуальному искусству, предполагающему не только в авторе, но и в зрителе умение работать с текстом и образующими его символами
Давно прошедший 20 век объединяет мозаику женских лиц и судеб, представленных на выставке Инны Гринчель: Мата Хари и Любовь Орлова, Марлен Дитрих и Зинаида Гиппиус, Айседора Дункан и Матильда Кшесинская... Далекий от идеала, принципиально новый тип женщины, сумевшей изменить веками считавшееся определенным женское предназначение, самостоятельно делающей свою жизнь, с беспощадной оптикой зафиксировала Нина Берберова в одном из лучших своих романов «Железная женщина». «Мура» Будберг, единая во множестве имен и обличий, стала символом времени, к которому воленс ноленс возвращается современность с ее феминистическом дискурсом.
Ключевое для современного искусство понятие палимпсеста явлено здесь с обескураживающей прямотой. Сквозь крупные планы женских лиц просвечивает то графика фолиантов дофотографической эпохи, то интерьер заброшенных пищеблоков, одним словом, затейливый арабеск эпохи, рябь времени. Брутальная советская утварь обозначает гендерный локус, связанный с традиционными сугубо женскими занятиями, с одной стороны, но также вызывающий в памяти понятие кухни, как скрытой стороны явлений и событий. Столкновение грубой материальности рельефа стиральной доски или примитивной формы алюминиевой миски-таза с растиражированными образами красавиц 20 столетия и дематериализующей алхимией фотопроцесса рождает очевидную полифонию смыслов и метафор. И в конечном итоге – эффект жамэ вю.
Смешение разных культурных пластов, относящихся к предмету изображения, материалу и технологии возвращает к «музейной» проблематике исторической традиции и «эзотерики» искусства как такового.