19
мая
2016
19
июня
2016
Космос — это красота
«Гениальный Леня Пурыгин из Нары» (1951–1995) — художник–визионер, создатель картин–складней, автор хроник собственных сновидений и проповедник идеи всеобщей любви, — почти сразу вошел в историю советского неофициального искусства, заработав еще при жизни славу и успех как в России, так и на западе.
«Русский Босх», как окрестили художника почитатели его таланта, был мифотворцем не только в своем искусстве, но также сумел наполнить легендами и историю собственной жизни, в которой и сейчас трудно отделить правду от вымысла. Известно, что в 19 лет Пурыгин пережил клиническую смерть в результате попытки самоубийства, после чего его мировосприятие полностью поменялось и Леонид родился как художник.
«Русский Босх», как окрестили художника почитатели его таланта, был мифотворцем не только в своем искусстве, но также сумел наполнить легендами и историю собственной жизни, в которой и сейчас трудно отделить правду от вымысла. Известно, что в 19 лет Пурыгин пережил клиническую смерть в результате попытки самоубийства, после чего его мировосприятие полностью поменялось и Леонид родился как художник.
СТАТЬИ
«Леня Пурыгин из Нары Гениальный» (1951–1995) — художник–визионер, создатель картин–складней, автор хроники сновидений и проповедник идеи всеобщей любви, — почти сразу вошел в историю советского неофициального искусства, заработав еще при жизни славу и успех как в России, так и на западе.
Будучи мифотворцем не только в своем искусстве, Пурыгин сумел наполнить легендами историю собственной жизни, в которой до сих пор трудно отделить правду от вымысла. Как оказалось, «гениальный Леня из Нары» родился вовсе не в Наро-Фоминске, а в провинциальном военном городке в Московской области. И его отец, военный в отставке, никогда не был директором местной фабрики игрушек, а зарабатывал на жизнь, создавая модели для кукольного завода. В 19 лет Леонид пережил клиническую смерть в результате попытки самоубийства, после чего его мировосприятие полностью поменялось и Пурыгин родился как художник.
«Леня из Нары» всегда стремился подчеркнуть якобы непрофессиональный характер своего творчества, акцентируя принадлежность к «наивному стилю» в искусстве и «ар-брют». Но «примитив», как и грамматические ошибки в надписях на картинах, — сознательный выбор автора. Сложно сконструированное и визуально воплощенное представление о мироустройстве очевидным образом выделяет Пурыгина среди прочих советских художников-примитивистов. К тому же некоторые зачатки в профессиональном обучении все-таки имели место быть. В 1969 г. он посещал студию при наро-фоминском Доме культуры, позже безуспешно пытался поступить в Художественное училище памяти 1905 года, активно посещал Третьяковскую галерею в целях самообразования. И с начала 1970-х регулярно принимал участие в полуподпольных выставках неофициальных художников, заводя знакомства в этой среде и подружившись с поэтом Дмитрием Приговым, художником Аркадием Петровым, искусствоведом Виталием Пацюковым. Эти и другие известные фигуры тогдашней арт-сцены стали неотъемлемыми персонажами художественной системы Пурыгина, которая постепенно раскрывается перед зрителем в его сложносочиненных складнях.
Надо отметить, что подобное привнесение фрагментов личной жизни в искусство крайне характерно для Пурыгина. Он и сам зачастую становился героем собственных картин, представая в разнообразных обликах, иногда лишь удаленно напоминающих реального Леню. Но каждый такой герой, — будь то мастер с кисточкой и палитрой в руках или персонифицированное животное и растение, — является ‘alter ego’ автора и воплощает загадочные аспекты его внутренней жизни.
Художник работал в разных техниках и жанрах: традиционный холст, деревянная скульптура, мелкая пластика из бронзы, последняя — уже после переезда в США, где появилось больше материальных возможностей для работы в бронзе. Но прославившие Пурыгина произведения, которые до сих пор ассоциируются с его именем, — это трехчастные складни. Картины на дереве, состоящие из нескольких подвижных створок, имели в своей основе форму распространенного на Руси переносного иконостаса — складня. Безусловно, Пурыгину были хорошо известны изобразительные традиции народного фольклора. Некоторое время он жил и работал в мастерской художницы Вари Пироговой, собиравшей предметы русского народного быта. В старинном сундуке в квартире Пироговой хранились детали деревенского костюма, кички, кокошники, лоскутные одеяла, ковровые дорожки и утварь, привезенные ею из экспедиций на Север — в Каргополь, Мезень, на Северную Двину. А по стенам комнаты, где стоял верстак, на котором Пурыгин резал деревянную скульптуру, были развешены прялки и рушники.
Особое отношение к русскому фольклору прослеживается и в «примитивном» живописном стиле художника, имеющем немало общего с традицией лубка. Раскованная красочность, наивное полудетское изображение человека и мира, привнесение «лубочных» деталей — церквушки с колоколенками, деревенские избушки, букеты с розами словно с жостовского подноса, и главное — пояснительные надписи. На одной из картин аккуратно выведено рукой автора: «Всё повторяется в мире — люди, деревья, цветы. Имеем ли мы право плакать, когда нас бьют? Hет. Имеем ли мы право плакать, когда нас любят? Да. И плакал я всю ночь во сне, и мне становилось лучше» («Космос», 1978 г.).
Некоторые надписи на картинах — отрывки из книги художника «Хреновины. Мини-романы», куда вошли «100 снов Милехина», послуживших основой для создания некоторых живописных произведений. Милехин — одна из ипостасей самого Пурыгина, — записывал свои сны, каждый из которых в иносказательной форме описывал глубокие пласты сознания художника. Поражает откровенность этих сновиденческих записей, которые через абсурдный и сомнамбулический характер выражают живой опыт автора и раскрывают попеременно то светлую, то темную сторону его личности. Эти терзающие, а иногда и окрыляющие душу «сны» живописует художник, мучаясь вопросом человеческой нравственности, влияющей на расстановку сил добра и зла в мире. Именно поэтому ритуальность произведений Пурыгина не ограничивается лишь формой складня, отсылающей одновременно к православному иконостасу и к католическому алтарному образу.
Неслучайно работы художника сравнивают с творениями Иеронима Босха и других мастеров Северного Возрождения. Композиционно они действительно близки. В них есть иерархия в виде доминирующей центральной оси, вокруг которой разворачивается действие, и возвышающийся Бог–Демиург в образе самого «Лени Гениального», держащего палитру и кисть, созидающего окружающую его жизнь. И главное — фантасмагоричный мир, покрывающий изображение детализированным ковром копошащихся существ, то грешащих, то мирно отдыхающих в райских кущах, сильно напоминающих пейзажи провинциальных городков вроде Наро-Фоминска. Здесь есть Адам с Евой, древо познания со змием-искусителем и распятый Христос. Но все эти элементы, каждое существо или цветок объединяются художником в единое строение, имеющее уникальную архитектонику и созданное согласно определенной закономерности. Эти принципы, лежащие в основе космического построения Леонида Пурыгина, — наследие тысячелетней христианской культуры, переосмысленной и лично пережитой художником.
Любовь и страдание — две основные силы, образующие космос Пурыгина. Все персонажи претерпевают воздействие этих двух сил. Одни проявляют неуемное плотское желание, другие сливаются друг с другом в экстазе чувств; есть животворящая созидающая любовь творца-художника и есть жертвенная избавляющая от греха любовь распятого Христа. Так же и в страдании есть светлая и темная стороны: мучение первородным грехом, насилие над живыми существами, но при этом жертвенное страдание как искупление причиненного зла, очищение души. Космос — вечный маятник между двумя полярными силами, которые не противоречат друг другу, но образуют единую картину Вселенной.
В этих удивительно красивых работах Леонид Пурыгин освещает все возможные формы добра и зла силой своего таланта и воображения. Он искренне и правдиво живописует мироустройство, в котором есть место любви и страданию, где добро и зло бытийственны по своей природе, а значит необходимы для существования этого мира. «Космос — это красота», — утверждает художник, и нам трудно с ним в этом поспорить.
Будучи мифотворцем не только в своем искусстве, Пурыгин сумел наполнить легендами историю собственной жизни, в которой до сих пор трудно отделить правду от вымысла. Как оказалось, «гениальный Леня из Нары» родился вовсе не в Наро-Фоминске, а в провинциальном военном городке в Московской области. И его отец, военный в отставке, никогда не был директором местной фабрики игрушек, а зарабатывал на жизнь, создавая модели для кукольного завода. В 19 лет Леонид пережил клиническую смерть в результате попытки самоубийства, после чего его мировосприятие полностью поменялось и Пурыгин родился как художник.
«Леня из Нары» всегда стремился подчеркнуть якобы непрофессиональный характер своего творчества, акцентируя принадлежность к «наивному стилю» в искусстве и «ар-брют». Но «примитив», как и грамматические ошибки в надписях на картинах, — сознательный выбор автора. Сложно сконструированное и визуально воплощенное представление о мироустройстве очевидным образом выделяет Пурыгина среди прочих советских художников-примитивистов. К тому же некоторые зачатки в профессиональном обучении все-таки имели место быть. В 1969 г. он посещал студию при наро-фоминском Доме культуры, позже безуспешно пытался поступить в Художественное училище памяти 1905 года, активно посещал Третьяковскую галерею в целях самообразования. И с начала 1970-х регулярно принимал участие в полуподпольных выставках неофициальных художников, заводя знакомства в этой среде и подружившись с поэтом Дмитрием Приговым, художником Аркадием Петровым, искусствоведом Виталием Пацюковым. Эти и другие известные фигуры тогдашней арт-сцены стали неотъемлемыми персонажами художественной системы Пурыгина, которая постепенно раскрывается перед зрителем в его сложносочиненных складнях.
Надо отметить, что подобное привнесение фрагментов личной жизни в искусство крайне характерно для Пурыгина. Он и сам зачастую становился героем собственных картин, представая в разнообразных обликах, иногда лишь удаленно напоминающих реального Леню. Но каждый такой герой, — будь то мастер с кисточкой и палитрой в руках или персонифицированное животное и растение, — является ‘alter ego’ автора и воплощает загадочные аспекты его внутренней жизни.
Художник работал в разных техниках и жанрах: традиционный холст, деревянная скульптура, мелкая пластика из бронзы, последняя — уже после переезда в США, где появилось больше материальных возможностей для работы в бронзе. Но прославившие Пурыгина произведения, которые до сих пор ассоциируются с его именем, — это трехчастные складни. Картины на дереве, состоящие из нескольких подвижных створок, имели в своей основе форму распространенного на Руси переносного иконостаса — складня. Безусловно, Пурыгину были хорошо известны изобразительные традиции народного фольклора. Некоторое время он жил и работал в мастерской художницы Вари Пироговой, собиравшей предметы русского народного быта. В старинном сундуке в квартире Пироговой хранились детали деревенского костюма, кички, кокошники, лоскутные одеяла, ковровые дорожки и утварь, привезенные ею из экспедиций на Север — в Каргополь, Мезень, на Северную Двину. А по стенам комнаты, где стоял верстак, на котором Пурыгин резал деревянную скульптуру, были развешены прялки и рушники.
Особое отношение к русскому фольклору прослеживается и в «примитивном» живописном стиле художника, имеющем немало общего с традицией лубка. Раскованная красочность, наивное полудетское изображение человека и мира, привнесение «лубочных» деталей — церквушки с колоколенками, деревенские избушки, букеты с розами словно с жостовского подноса, и главное — пояснительные надписи. На одной из картин аккуратно выведено рукой автора: «Всё повторяется в мире — люди, деревья, цветы. Имеем ли мы право плакать, когда нас бьют? Hет. Имеем ли мы право плакать, когда нас любят? Да. И плакал я всю ночь во сне, и мне становилось лучше» («Космос», 1978 г.).
Некоторые надписи на картинах — отрывки из книги художника «Хреновины. Мини-романы», куда вошли «100 снов Милехина», послуживших основой для создания некоторых живописных произведений. Милехин — одна из ипостасей самого Пурыгина, — записывал свои сны, каждый из которых в иносказательной форме описывал глубокие пласты сознания художника. Поражает откровенность этих сновиденческих записей, которые через абсурдный и сомнамбулический характер выражают живой опыт автора и раскрывают попеременно то светлую, то темную сторону его личности. Эти терзающие, а иногда и окрыляющие душу «сны» живописует художник, мучаясь вопросом человеческой нравственности, влияющей на расстановку сил добра и зла в мире. Именно поэтому ритуальность произведений Пурыгина не ограничивается лишь формой складня, отсылающей одновременно к православному иконостасу и к католическому алтарному образу.
Неслучайно работы художника сравнивают с творениями Иеронима Босха и других мастеров Северного Возрождения. Композиционно они действительно близки. В них есть иерархия в виде доминирующей центральной оси, вокруг которой разворачивается действие, и возвышающийся Бог–Демиург в образе самого «Лени Гениального», держащего палитру и кисть, созидающего окружающую его жизнь. И главное — фантасмагоричный мир, покрывающий изображение детализированным ковром копошащихся существ, то грешащих, то мирно отдыхающих в райских кущах, сильно напоминающих пейзажи провинциальных городков вроде Наро-Фоминска. Здесь есть Адам с Евой, древо познания со змием-искусителем и распятый Христос. Но все эти элементы, каждое существо или цветок объединяются художником в единое строение, имеющее уникальную архитектонику и созданное согласно определенной закономерности. Эти принципы, лежащие в основе космического построения Леонида Пурыгина, — наследие тысячелетней христианской культуры, переосмысленной и лично пережитой художником.
Любовь и страдание — две основные силы, образующие космос Пурыгина. Все персонажи претерпевают воздействие этих двух сил. Одни проявляют неуемное плотское желание, другие сливаются друг с другом в экстазе чувств; есть животворящая созидающая любовь творца-художника и есть жертвенная избавляющая от греха любовь распятого Христа. Так же и в страдании есть светлая и темная стороны: мучение первородным грехом, насилие над живыми существами, но при этом жертвенное страдание как искупление причиненного зла, очищение души. Космос — вечный маятник между двумя полярными силами, которые не противоречат друг другу, но образуют единую картину Вселенной.
В этих удивительно красивых работах Леонид Пурыгин освещает все возможные формы добра и зла силой своего таланта и воображения. Он искренне и правдиво живописует мироустройство, в котором есть место любви и страданию, где добро и зло бытийственны по своей природе, а значит необходимы для существования этого мира. «Космос — это красота», — утверждает художник, и нам трудно с ним в этом поспорить.